Лавинная безопасность - Сторінка 81

Nickel · 02.10.2008, 16:57

Каждый год лавины забирают более чем 150 жизней во всем мире, но многие лыжники смогли выжить, оказавшись в плену "Белой Смерти". В последние годы эти цифры увеличиваются из-за роста популярности горнолыжного отдыха. Всё больше горнолыжников и сноубордистов появляется в горах, где они потенциально могут вызвать сход лавин в опасной местности. Большинство этих лавин происходят в период с декабря по апрель, и крайне важно, чтобы лыжники и бордеры быть оснащены надлежащими устройствами лавинной безопасности, которые могут увеличить шансы выжить во время схода лавины. И, конечно же, они должны уметь пользоваться этими устройствами.

За границей, на территории больших гор существует множество школ и курсов по лавинной безопасности, в которых преподают сертифицированные специалисты. Эти «лавинные курсы» не обязательны, но очень рекомендуемы будущим покорителям вершин. Также очень популярны среди трезвомыслящих лыжников такие мероприятия как «Фрирайд с гидами», которые являются логичным продолжением «Лавинных курсов». Поэтому, обязательно посетите такие курсы и, при возможности, обязательно покатайте с гидами первое время – вы узнаете о всех опасных местах в ареоле вашего катания, о признаках и симптомах лавинной опасности, научитесь «читать снег» и, в конце концов, снизите до минимума риск попасть в лапы «Белой Смерти».

А сейчас несколько правил, которые Вы должны запомнить по этой теме. ЖМИ

wwa · 08.02.2017, 23:48

https://www.facebook.com/dmitriy.suk...0851892989676/

TheGhost · 16.02.2017, 14:15

Багато букв, але гарна історія про те "як не можна робити"

Сегодня я расскажу вам как попал в лавину и выжил.

Каждый раз, когда совершаешь ошибку, начинаются приключения. Моей ошибкой стало то, что я выбрал путь налево по целине, а не направо, как все, кто поднимался пешком на эту вершину горы в Гудаури. Было около четырёх часов дня, курорт закрывался, и я рассматривал манящие снежные поляны, на которых виднелись пара чьих-то старых лыжных следов. Внизу под горой была деревня — жилые дома и дорога. Солнце задорно светило, подбадривая, сердце просило приключений. Я прикинул, что проеду по верхушке хребта рядом со старыми следами, свалюсь направо в другое поле и максимум через полчаса выеду к деревне внизу. Там возьму такси и за 20-30 лари доберусь до гостиницы.

Сразу оговорюсь: я парень подготовленный, катаю фрирайд более семи лет, проходил многодневные курсы лавинной безопасности; даже как-то учился на инструктора по сноуборду. Определять опасные участки и безопасные маршруты в горах более-менее умею. Вернее, я так считал до сегодняшнего дня.

Встёгиваюсь — и вот он, волнующий момент, когда скатываешься на нехоженое поле. Секунд двадцать непередаваемого, почти оргазмического восторга. А потом доска начинает сурово вязнуть в полуметровом снегу. Я давлю на хвост, пытаюсь ехать, но ни в какую. Борд уходит в снег, я зарываюсь по пояс. Отстёгиваюсь, вытаскиваю доску из сугроба, вылезаю и продолжаю двигаться по спине хребта пешком. Через десяток метров уклон становится круче, можно снова катиться. Пытаюсь это сделать, но доска опять вязнет. Более того, меня сносит вниз от намеченного маршрута. Я смотрю наверх и вижу, что надо мной угрожающе нависла снежная шапка. Прикидываю ситуацию. Приходится снова снимать борд, взбираться наверх. Поднявшись и обогнув опасный участок, я вдруг понимаю, что старые лыжные следы, которые вывели меня сюда, — это на самом деле проталины, прошедшие вдоль склона. По спине холодок — дороги здесь, похоже, нет и никогда не было.
Солнце начинает клониться к горизонту. На гору падают тени, я стараюсь поторапливаться. Заново прикинув маршрут, встёгиваю борд и начинаю спуск, но меня опять неумолимо сносит в сторону от маршрута. Не в силах справиться с большим объёмом снега, я начинаю катиться в сторону, по целинной поляне, и вдруг замечаю...
Трещины.
Много трещин на снегу.
Они разбегаются в разные стороны, как тараканы, когда включаешь свет в погребе.
Я замираю.
И тут…
Снежная масса начинает ползти вниз.
Этот момент, скорее всего, останется в памяти на всю жизнь. В ту секунду всё одновременно сжалось, словно в рапиде, и растянулось в звенящую бесконечность. Я могу сейчас отматывать назад и вновь прокручиваться записавшиеся на подкорке кадры, останавливать их, рассматривать в деталях, вновь отматывать назад. Мы живём только дважды — один раз после того, как рождаемся, второй — после того, как посмотрим в глаза смерти. В тот момент я по-настоящему жил. Всем сердцем, всеми глазами, всей своей дурной головой.
Лавина тащит меня вниз, а я интуитивно пытаюсь держаться в ней ровно.
Только бы не упасть назад.
Только бы не перевернуться.
Иначе накроет с головой, размажет и засыплет.
Лавина тащит вниз, а я нащупываю под ней сноубордом твёрдый наст. Есть! Там есть опора! Я вгрызаюсь кантом в наст, стараясь закрепиться на этой ледовой корке.
Получилось!
Я останавливаюсь.
Вокруг меня проносится снег. Я кашляю, отплёвываюсь, оглядываюсь назад и вижу, что лавина, захватывая всё новые и новые участки, с грохотом уносится вниз. Через несколько секунд она затихает в ущелье. Только эхо ещё бегает туда-сюда по горам.
У меня начинают дрожать пальцы.

Я отматываю назад запись в своей голове и пытаюсь вспомнить, о чём я думал в тот момент. Не могу разобрать. Отматываю снова. Останавливаю. Включаю покадровый просмотр и добавляю громкость. Знаете что? Я парень не сказать чтобы шибко верующий. Но в тот момент я, когда лавина тащила меня вниз, я, оказывается… молился. Отматываю назад, включаю — действительно, молился. Глупо, наверное; кто знает. Но это так — я молился. И меня, видимо, услышали.

Прошла вечность, прежде чем я отдышался, а в ушах стих шум. Я открыл глаза и осмотрелся. Вокруг была всё та же белая гора, только на ней уже не было пухляка: на склоне лежал ледяной наст. Весь снег лавиной сошёл вниз.
Вверх, обратно на хребет, — метров 70 очень крутого уклона. Обратно на вершину, с которой съехал — около 200. Вернуться нереально. Нужно ехать вниз, в ущелье, куда сошла лавина.
Катиться по спрессованному снегу нестрашно, но неприятно. Доска скоблит по нему, как по льду. Я осторожно начинаю спускаться. Делаю длинные дуги, опасаясь, что лавина не улеглась, и масса подо мной может пойти дальше. Но всё в порядке: она застыла как бетон. Доезжаю по лавине до самого узкого места ущелья, куда сваливается весь снег из окружающего цирка, и вижу впереди стёртые предыдущими лавинами камни и лёд. Ничего не поделать, приходится отцеплять сноуборд, поворачиваться лицом к горе и потихоньку скользить вниз по ледовым камням на животе, пытаясь притормозить иногда ногами за торчащие острые выступы. Порву куртку? Пф-ф, сейчас это неважно. Главное — выбраться.
Когда я добрался до самого низа ущелья, я взглянул наверх и застыл в изумлении — меня окружали вершины, с которых лавины сходят в одно это место. Какой же я чёртов везунчик, что спустил пласт в самом верху, а не несколькими метрами ниже. Окажись я здесь, никто не смог бы меня раскопать даже летом, когда стаял бы весь снег на склонах. В этом месте он, скорее всего, не тает никогда, набиваясь всё новыми и новыми пластами и потихоньку вытекая тихим ручейком снизу.
Я помнил, что внизу была деревня. Надо было скорее выбираться из ущелья и направляться к ней, потому что уже начало темнеть. Я стал катиться по спине старых лавин, перепрыгивая через глыбы, ручейки и обходя огромные валуны. Внезапно я понял, что под настом могут оказаться трещины. Трещины ничуть не добрее лавин: попав в них, рискуешь переломать ноги и обрести последний приют. Но обнаружить трещины в моей ситуации не представлялось возможным. Поэтому я постарался просто забыть о них как о чем-то, на что я не в силах повлиять, и просто соблюдал привычную осторожность.

Когда вдали за поворотом показалась отвесная скала, я понял, что дальше тупик. Спускаясь дальше вниз, я упрусь в эту скалу. Подняться по ней наверх — задача для меня сейчас невыполнимая. Спуск в ущелье мне не поможет. Надо менять маршрут.
Я осмотрелся. Справа висели замёрзшие гроздья водопада, слева наверх уходила гора со снежным полем и редкими деревьями. Выбор невелик. Придётся повернуть налево и ползти вверх по этому полю.
Следующий час прошёл в подъёме на гору и попытке её обогнуть. Я проваливался в сугробы и балансировал, стараясь не рухнуть обратно в ущелье. Пройдя изгиб и поднимаясь дальше в гору, я увидел вверху старую каменную сторожевую башню. В душе появилась надежда: раз её построили люди, то от этой башни должна идти дорога! Пускай старая, пускай нехоженая, но дорога. Я приободрился.
Я вспомнил про телефон. Достал его из кармана — сети нет, заряд аккумулятора показывает 5%; видимо, сел на морозе. Я перевёл телефон в авиарежим и сократил яркость экрана до минимума, чтобы сберечь батарейку до момента, когда придётся подать сигнал бедствия.

Я вылез к башне и позволил себе отдышаться. За мной в ущелье тянулась утоптанная дорожка. Она выглядела красиво на этом снежном горном склоне, словно тонкое ожерелье на шее у молодой девушки. Но она была короткой и совсем не выглядела героической, как казалось мне, проведшему час в муках её созидания. Теперь, сверху, было понятно, что ущелье действительно уходит вниз и упирается в отвесные скалы. На них и была расположена та самая деревня. Проблема состояла в том, что место, куда я вылез, оказалось утёсом, и чтобы сойти с него, нужно было снова прогуляться налево, за гору.
Я прошёл за каменную башню и осмотрелся. Передо мной стояло несколько обветшалых зданий, которые когда-то были домами. Глянув вдаль, я не поверил глазам — там была ещё одна деревня! К ней, похоже, тянулась дорога. То есть дело было за малым — дойти до этой деревни и попросить отвезти меня домой.
Путь оказался нелёгким: дороги не было, а уклона не хватало, чтобы поехать на сноуборде. Я то и дело проваливался в снег и с трудом выкарабкивался из него. Метров за сто до деревни я начал понимать, что тут что-то не так. То, что дома были обветшалыми, меня не удивляло: этим может похвастаться большинство построек в Грузии. Но почему нет света и не видно людей? Вскоре я убедился в том, что деревня заброшенная. На верёвках висело старое замёрзшее бельё, в домах валялись какие-то тряпки и вещи. Складывалось впечатление, что люди ушли отсюда в спешке, захватив лишь самое необходимое. Что тут случилось — непонятно. Однако тайна заброшенной деревни заботила меня в тот момент меньше всего: стало ясно, что помощи здесь я не найду. На горы уже упали сумерки. Куда идти дальше?
Я прикинул, что могу заночевать в этой заброшенной деревне. Еды у меня с собой не было, но зато я плотно позавтракал, спасибо Шоте за обильный стол. Этого организму должно было хватить как минимум на сутки. Снега вокруг полно, буду растапливать его в ладонях и пить. Какие-то вещи здесь были, значит, смогу обмотаться на ночь от холода. Найду какую-нибудь внутреннюю небольшую комнату, забью её тряпками и постараюсь не замёрзнуть. Бред! Дома давно стоят распахнутые на морозе, который ночью в высокогорье опускается до минус тридцати. Конечно, я мог бы разжечь огонь из старых досок, будь у меня зажигалка или спички. Благословенны курильщики! У них всегда есть с собой огонь, они смогли бы тут выжить. Однако я не принадлежу к их числу. Надо пробираться к другому посёлку.
Я вышел из деревни и устало побрёл дальше. Справа простиралось поле, за которым, по идее, должен был быть переход на другую сторону ущелья. Можно было бы встегнуться в сноуборд и попытаться съехать напрямую вниз, но вдруг я заметил следы, уходящие в сторону. Это были следы какой-то огромной собаки. Откуда здесь, в высокогорье, собаки? Людей нет, еды тоже. Маленькая псина оставить эти следы явно не могла. Волки? Стало жутковато. Ладно, не суть важно. Пока что меня больше занимал вопрос, почему следы идут не вниз через поле, а огибают его кругом. Каким-то внутренним чутьём, я понял, что животное не просто так выбрало этот маршрут. Я доверился ему и пошёл по следам.
Было тяжело. Я вымотался, кружной путь был неблизким, ноги вязли в высоченных сугробах. Хотелось остановиться, лечь и зареветь от усталости. На секунду мне даже показалось, что это поможет: передохнуть, отдышаться. Ведь это так просто — остановиться и лечь. И разреветься. Мысль об этом была сладка как наркотик. Но ночь неумолимо сгущала на небе чёрные краски. Я понимал, что когда наступит полная темнота, я не смогу разобрать никакой дороги и скорее свалюсь в очередной обрыв, чем выберусь к цивилизации. Реветь и останавливаться было некогда. Нужно было идти вперёд. Сохранять спокойствие и идти; паника здесь не поможет. Только чёткость сознания, только уверенность в том, что я спасусь и выйду.
Как же здорово, что полгода назад я купил карточку и вновь начал ходить в спортзал. Мне пофиг на груды мышц и всякие похудения. Спортзал дал мне выносливость, которой я никогда не отличался. В школе, занимаясь лёгкой атлетикой, я бегал на короткие дистанции в 100 и 200 метров. Больше 400 я выдерживал с трудом и быстро спекался. Силой я обладал, но вот с выносливостью было туговато. Теперь же я понимал, что всё ещё могу двигаться дальше, несмотря на дикую усталость и невыносимые условия. Боже, храни владельцев фитнес-залов! Наживаясь на нас, они дарят здоровье, которое внезапно пригождается в узких ущельях рядом с волками и заброшенными грузинскими деревнями.
Спасибо и тем, кто не пошёл со мной вместе. Сейчас было бы совсем некстати подбадривать кого-то ещё. Упрашивать идти дальше, извиняться за неверный выбор маршрута, успокаивать и вселять веру в спасение. Как сказал один эмигрант, «к Богу приходят не экскурсии с гидом, а одинокие путешественники». Если бы я наконец встретился в тот вечер с Богом, то, наверное, хотел бы остаться с ним наедине.
Размышляя так, я обогнул поле и понял, почему животное пошло вокруг — на другой стороне был обрыв, уходящий далеко вниз. Если бы я смалодушничал и поехал на сноуборде сразу вниз, то угодил прямиком на край этого обрыва.
“Спасибо тебе, волчара, ты помог мне”, — прошептал я. Вдали из каркаса разрушенного дома показалась волчья морда. Волк осмотрелся, увидел меня и улыбнулся. Я помахал ему рукой в ответ. Зубы волка блестели, словно алмазы.
— Я там насрал в сторонке под кустом — крикнул мне волк, — не наступи.
— Спасибо, что предупредил! Не хочу испачкать свои белые ботинки.
— А я думал, ты скажешь мне спасибо за тропинку.
— Знаешь, я боюсь, что ты можешь меня сожрать, поэтому чувство благодарности притупляется страхом. Да и сейчас я подумываю, как бы побыстрее убраться отсюда, а не болтать с тобой. Признаюсь, уже прикидывал, как отбиваться от тебя своим острым кантом на борде.
— Заебёшься, — ухмыльнулся снова волк. — Пока ты будешь махать, я вцеплюсь своими алмазами в твой бок.
— Но ты ведь протоптал тропинку совсем не за тем, чтобы выгрызать мне рёбра?
— Нет, не за этим.
— Тогда я пойду?
Волк ничего не ответил. Втянул ноздрями воздух, громко чихнул и залез обратно в дом.
Я пристегнул сноуборд, выпрямился, отдышался и заскользил вниз по полю. Как же чертовски прекрасно было не проваливаться в снег, не лезть по нему, а просто скользить и наслаждаться лёгкой дорогой и морозным ветром, обдувающим вспотевшую голову.
В низу поля сквозь густые сумерки я увидел мост! А на мосту… следы от лыж! Я не поверил своим глазам.
Следы?
От лыж?!
Сердце забилось быстрее.
Скатившись, я понял, что это действительно следы от лыж, много следов; здесь была группа человек 7-9, и следы свежие! Хотелось орать от радости, упасть на землю и целовать эти вмятины в снегу. Это означало, что здесь недавно прошли люди, скатившиеся по другому маршруту, обогнувшие то злополучное ущелье, где сошла лавина. Вряд ли они улетели отсюда на вертолёте, так что, скорее всего, передо мной уже проложенная ими дорога, по которой я выкачу к цивилизации. Я спасён! Эта мысль так обрадовала, что я забыл об усталости. Забыл о том, что последние часы провёл в борьбе с усталостью и сугробами в разряженной атмосфере. Я спасён! С-П-А-С-Ё-Н! Хотелось по буквам кричать это суровым горам, окружавшим меня.
Восторг поднял меня на ноги, и я покатился вниз. Несколько часов назад сверху мне казалось, что по этой дороге, соединяющей две деревни, могут спокойно ездить автомобили. На деле же она оказалась следами от группы фрирайдеров. Да и пускай! Главное, что это дорога. Пусть по ней не ездят такси за 20 лари, но зато она выведет меня к дому. Веди меня, гид, я почти чувствую твоё дыхание, оно для меня ещё не остыло в воздухе, я почти вижу тебя там, впереди. Ты провёл группу из десятка человек, выведешь и меня одного.

Окончательно наступила ночь, на небе ярко горел месяц. Ехать в темноте было неудобно, но я держался. Расширенные зрачки жадно хватали любые детали окружающей среды. На скорости я проехал ту самую деревню, которую заметил тогда слева, в четыре часа дня, и к которой собирался съехать изначально. Эта деревня тоже оказалась заброшенной. Почему-то на этот раз меня это не удивило, а только позабавило. Я полным ходом нёсся к окончанию своего трудного путешествия.
Дорога вынесла за деревню и резко повернула вправо. Я оказался на старом автомобильном серпантине. Сейчас он был занесён снегом, и лишь возвышения по краям указывали на то, что тут кто-то ездил. Я летел вниз по следам и, как мог, всматривался в окружающую природу. Вот огромный замёрзший водопад, поворот налево, вот высокая суровая стена, поворот направо, вот большое чёрное дерево словно склонилось над скалами. Да, гид выбрал маршрут что надо! Днём тут было бы очень живописно. Я ехал и думал, что после того, как выберусь и вернусь домой, можно будет с удовольствием катнуть здесь ещё раз в ближайшие дни. Только пойти не дурацким маршрутом через ущелье, а разыскать путь, которым съехали эти лыжники. Они явно выбрали дорогу получше.
Я спускался по серпантину всё ниже и ниже, и с каждым метром всё больше понимал, на какой огромной высоте случилось моё происшествие и как узко там было. Даже будь у меня связь и вызови я вертолёт, он не смог бы там приземлиться. Как наивно было моё предположение вызвать такси: автомобиль бы туда не поднялся. Кроме того, дорога с каждым метром сужалась: скорее всего, она пешеходная, и по ней никто никогда и не ездил, разве что лошади с телегами.
Я выкатил к концу серпантина на какую-то поляну. Лыжные следы здесь рассыпались, а накатанная дорога пропадала. Вместо неё возникли следы автомобильных колёс, причём немалой ширины. Скорее всего, сюда приезжал транспорт, который забрал группу лыжников. Я нахмурился — разве они не могли сами выйти на дорогу? Отстегнувшись от доски, я прошёл несколько метров вперёд и понял — не могли. Впереди ровно до самого горизонта простиралась освещённая лунным светом долина. Никаких примыкающих ответвлений видно не было. Это означало, что мне придётся пройти пешком всю эту долину.
Я выдохнул, закрыл глаза и выругался.

Но куда было деваться? После всего, что случилось, оставалось только идти дальше. На моё счастье, снег тут были укатан покрышками большого автомобиля, а потому можно было пристегнуть сноуборд к рюкзаку и просто топать по широченным следам.
Я шёл, не глядя вперёд: не хотелось себя расстраивать тем, как много ещё топать. Края долины вверху горели белым лунным светом, как границы взлётной полосы аэродрома. Чтобы взбодриться, я начал громко петь песни. Репертуар вспомнился небольшой, какие-то песни Beatles, что-то народное, не обошлось и без коня в ночном поле; короче, справлялся как мог. Путь был длинным. Гораздо длиннее, чем пришлось преодолеть раньше. Но страх задремал. Я осторожно позволил себе предположить, что уже можно не переживать за свою жизнь, хотя, строго говоря, вероятность новых факапов никто не отменял.
Когда часа через полтора я вошёл в жилую деревню, где в одном из домов горел свет, я ни на что особо не надеялся. Громко залаяла собака. Я осторожно окликнул людей. В доме кто-то зашевелился, походил и замер. Со стороны ситуация была не самая привлекательная: какой-то хрен, вышедший с гор, что-то кричит и чего-то хочет. Живо представляя снимаемую со стены охотничью винтовку, я поспешил дальше. Минут через десять мне навстречу показалась женщина. Мне хотелось обнять её, положить голову на плечо и поделиться радостью от жизни. Увидев огромного бородатого мужика с дикими глазами, женщина испуганно отшатнулась.
— Как тут выйти к автомобилям? — спросил я
— Туда! — махнула она рукой.
— А долго?
— Минут десять!
— Спасибо вам огромное!
Знала бы она, какой песней звучали её слова.

Когда я наконец вышел на дорогу, вид у меня был, мягко говоря, потрёпанный. Занесённый снегом, измотанный, на полусогнутых ногах. Наверное, со стороны я напоминал пьяного, поэтому пара машин, проехавших мимо, не остановились на мою поднятую руку. Остановилась третья.
— Пожалуйста, подбросьте меня в Гудаури. Я ошибся маршрутом, меня чуть не завалило лавиной, я выбрался из ущелья и вот…
— Хорошо, садись, поехали.
Я забрался со сноубордом в машину и меня тут же развезло от тепла.
— Ты правда в лавину попал?
— Да, правда. Там снега было много, меня потащило вниз…
— А ты один?
— Сейчас да. Но в гостинице ещё есть…
— Знаешь что, когда сейчас придёшь к ним в гостиницу, поставь на стол бутылку, и выпейте с ними за твой день рождения! За твой новый день рождения! Понял?
— Конечно. Да, так и сделаю.
Мы разговорились. Его звали Сергей, он был перегонщиком из Северной Осетии, гнал очередную тачку на продажу. Интересовался, какие сейчас зарплаты в Москве и сколько стоит жить и кататься здесь на курорте. Болтовня окончательно расслабила меня. Я вернулся в жизнь. В ту, где рассказы про ущелья и лавины воспринимаются как невероятные истории, а не живые кадры, которые можно проматывать взад и вперёд.

Прокрутив эти кадры назад, я подумал, что потом буду анализировать и думать, корить ли себя за тот поступок, или нет. Психологи утверждают, что винить себя бесполезно. Вина тяжким грузом ложится на психику и только угнетает в дальнейшем, мешает жить. После пережитого ощущаешь себя резко повзрослевшим. Думается, что уж в следующий раз никаких глупостей, конечно; только непрерывный триумф здравого смысла. Но где-то в глубине души живет чувство, что, знай я наперёд, что выживу в этой ситуации, не раздумывая, повторил бы это приключение.
Катнул ли я отличный фрирайд? Нет. Получил ли я в подарок от судьбы путешествие? Да. И спасибо ей за это. Не так значим результат, как путь, который я выбрал, чтобы его достичь. Только когда мы приходим к цели, мы решаем, был ли путь верным.
У каждого своя дорога. Моя тогда лежала налево по целине, а не направо, как у всех, кто поднимался пешком на эту вершину горы в Гудаури.

оригинал поста в ФБ

Nickel · 16.02.2017, 14:49

Цитата:

гарна історія про те "як не можна робити"

Дмитрий один, во второй половине дня, с пустым рюкзаком уехал кататься в лавиноопасную зону по неизвестному ему маршруту. Думай головой, не будь как Дима!